Геннадий Полищук
БУРАТИНО. XXI век, начало
Детская сказка для взрослых
“Как мне наши праведники надоели,
как я наших грешников люблю!”
Ольга Берггольц
1. Как Буратино и его друзья спасли Колобка от неминучей гибели
Конечно, граф слегка приврал в сказке «Золотой ключик», но…
Но, во-первых, на то она и сказка, чтобы в ней можно было немного приврать. А во-вторых, иногда много врать и не надо – наврёшь один раз в самом начале, и дальше как бы само собой всё идёт в другую сторону, и случается совершенно иная история, и катится совсем иная жизнь… Вот у нашего уважаемого Алексея Николаевича так и получилось: в первой строчке наврал, что «давным-давно в городке на берегу Средиземного моря…», и пошло-поехало: все люди стали думать, что Буратино живёт в Италии. И не сразу обратили внимание на одну ошибочку: прилагательное-то есть – «средиземное», а имени собственного-то нет! И при наборе текста в типографии сама собой родилась новая ошибка: прилагательное стали печатать с прописной буквы. А ведь надо со строчной, ведь правильно будет так: «на берегу средиземного Балтийского моря» – и всё, и сказка без всяких фальсификаций истории покатилась бы по совершенно правильной дорожке.
Конечно, было бы чудно читать, что в толстовские 30-е годы не в Италии, а у нас голодные и тощие собаки и драные козы бродили по кривым и грязным по улицам мимо коров, у которых кости торчат сквозь кожу… Что, оказывается, это у нас в СССР общипанным воробьям приходилось кочки грязи клевать, потому что за колоски давали огромные лагерные сроки… И что в привычке совсем не итальянских королей расставлять правоохранительные органы на перекрёстках и чтобы они стояли навытяжку со страшными глазами и орали на голодных и шелудивых жителей: «Прррахади! Не задерррживайся!..»
И так далее…
Но вслед за этим нашим удивлением и за возмущением бульдогов-полицейских правильно сложилась бы и вся история, и вся наша сегодняшняя эпоха…
Вот про «городок» – сущая правда: город всегда был маленьким, а на картах иногда казался даже меленьким. Люди его так и называют: Мелик.
Но во всём этом вранье есть самое главное враньё: то, что история про Буратино случилась давным-давно. Да как же «давным-давно», если я их всех – Буратино, Мальвину, Пьеро, Артемона и Арлекина – только вчера вечером видел! Идут после спектакля – шумные, отвязные, ржут на всю улицу. Хорошо ещё, что в Мелике не одна улица…
И ещё хорошо, что не одни они шумели в этот поздний час. В Мелике такая традиция – особенно громко шуметь, кричать и смеяться сразу после наступления темноты, и повторно – часа в два-три ночи. А то и с заката до рассвета, если в городе какой-нибудь праздник. Люди даже специально на электричках приезжают сюда после работы или учёбы, быстренько поорут во всю глотку на центральной улице или на променаде, купят пивка, выпьют его, разобьют бутылку об угол первого попавшегося навстречу дома, ещё раз проорут нечленораздельное, и – бегом на предпоследний автобус. Ввиду того, что последнего автобуса иногда не бывает… А некоторые наиболее ответственные граждане стараются опоздать даже на последний автобус, чтобы активно поучаствовать в том шуме-гаме, который часа в два-три ночи должен начинаться. Вдруг – не приведи Господь! – никто шуметь не будет?
Вот и сейчас по городу бродило около двадцати таких компаний. А между ними сновали зайцеКролик [1], Волк и Медведь, суетливо и громко крича:
– Люди, на помощь! Колобка едят! Всё пропало, люди!.. Колобка едят! Колобка съедают, люди!.. На помощь колобку! Уррраааааа!..
Но люди, если и не шарахались стремглав от этой троицы, то, по крайней мере, старались не реагировать слишком чутко на её заполошные крики. «Может, пьяные, – думали прогуливающиеся. – А если и вправду кто-то где-то ест колобки, так что с того? Эка невидаль!»
Для одних колобок был чем-то среднеарифметическим между картофелем фри, шаурмой и чебуреком, другим колобок напоминал что-то далёко-детское, третьим… А у третьих каждую неделю на работе кого-нибудь да съедали, и приходилось напрягаться, чтобы самому не стать деликатесом для коллег, а иногда и лично возглавить поедание собратьев, чтобы сохранить за собой кабинет или кресло, или хотя бы колченогий стульчак…
Кроме того, крики «Люди, на помощь!» всегда объективно отпугивают простых обывателей и милиционеров, потому что после рабочего дня все люди стараются стать рядовыми обывателями, и никто не хочет быть милиционером.
Так и кричали бы зайцеКролик, Волк и Медведь до скончания века, если бы именно тут, в нужном месте и в нужное время, не появилась наша компания.
Без лишних разговоров Буратино, Пьеро, Артемон и Арлекин помчались на променад так быстро, что Мальвина совершенно не поспевала за ними. А там темно, и ни зги не видно. Попытались вслушаться в темноту: с одной стороны море шумит, со всех других – весёлые компании, и только со стороны разбитой столовки – как бы тишина. И сквозь эту как бы тишину, через стрёкот цикад и рокот волн Артемон не столько ушами, сколько чутким собачьим нюхом ощутил известный шлягер «Я от бабушки ушел». Это не было караоке – Колобок пел живьём, a cappella, то есть без аккомпанемента на фонограмме или рояле:
«…От зайцеКролика ушёл,
И от Волка убежал,
И к Медведю не вступлю…»
– За мной, но тихонько, на цыпочках, – шепнул Артемон Буратино.
Тот тут же развернулся к друзьям и с деревянными нотками в голосе скомандовал:
– Так! Приготовились… Артемон, вперёд! Остальные – за мной и без разговорчиков!
Вся операция по освобождению Колобка была проведена быстро, без сучка и задоринки. Друзья сбили с ног Лису Алису как раз в тот момент, когда Колобок по просьбе циничной хищницы сел, как в сказке, ей на язык и ножки свесил, – сделал свой последний шаг к вечности, если говорить без обиняков. Арлекин молниеносно подкатился сзади под ноги Алисе, в эту же секунду Артемон в прыжке толкнул Лису в грудь, та, неожиданно потеряв равновесие, тявкнула, взмахнула лапами и, исполнив в воздухе сальто назад прогнувшись, со всей мочи шлёпнулась на землю. Колобок мгновение повисел в воздухе и приступил к ускорению свободного падения с лисьей морды со скоростью, если автор не ошибается, 9,8 м/с2, но Пьеро со своими длинными рукавами успел подхватить его, словно в гамак, в пятнадцати сантиметрах от асфальта.
Схлопотала Лиса во время этой молниеносной операции пару тумаков по своей наглой рыжей морде или не схлопотала – тут, как говорится, без комментариев. Не буду ни подтверждать, ни отрицать мордобоя. Но далеко не факт, что эти тумаки принадлежали куклам. Скорее всего, они были подарком от Медведя или зайцеКролика. Потому что Волк уважал более радикальные средства борьбы с негодяями, уводящими из-под самого носа беспризорных Колобков. А вот косой на пару с косолапым, трусливые по своей натуре, могли и не поступить иначе в данной конкретной разборке! Тем более что Медведь давно взял за правило быть участником всех мероприятий на помеченных собой территориях, чтобы своим присутствием придавать любому событию необычайную правильность.
Да не о рыжей наглой битой морде Лисы сейчас разговор…
Ведь как бы то ни было, главное для нас то, что Колобок, перебывавший за день в стольких недобрых и хищных лапах, наконец-то оказался в надёжных, сильных, честных и смелых руках Буратино и его друзей. Эти руки бережно донесли слегка почерствевшее на морском воздухе кулинарное тело до избы и торжественно передали его деду с бабкой. А те как обрадовались, а бабка как заголосила:
– Ой, спасибочки, тимуровцы!.. Наконец-то мы дождались, гой еси! Ой, да знали мы, что возвернётеся!.. А мы вот и патретик храним отца нашего всеобщего из календаря, и талончики на мыло-колбасу-крупу, и часы на летнее время не переводим – может, оно нам в будущем пригодится…
С какого перепугу дед с бабкой решили, что Буратино и его друзья являются зримыми символами того, что в городок уже вернулось далёкое босоногое и раздетое время с колбасой за два-двадцать, куклы так и не поняли. А дед с бабкой всё благодарили и благодарили кукол, приглашая ещё заходить к ним с колобками.
– Да-да, хоть каждый день приходите, – улыбалась бабка, гостеприимно выпроваживая кукол за порог. Здесь они просто растворились в вое клаксонов, в воплях и песнях ночного Мелика…
Покуда электрочайник не спеша кипятил воду, бабка расставила на столе тарелочки, разложила ложки, а дед разрезал колобок на две равные части.
И они очень славно отужинали…
Это присказка, а впереди нас ждёт только сказка.
[1]- именно зайцеKролик – «кроликоЗаяц» звучит намного хуже. И, пожалуйста, никаких параллелей с овцебыком! Это, в принципе, совершенно обычный заяц, в процессе эволюции людей ставший зависимым от человека, а может, обычный кролик, дичающий от избытка контактов с людьми. Скромный до такой степени, что всунул заглавную букву в серединку имени собственного, чтобы не выпячиваться. Набирать её нужно непременно латинским шрифтом.
2. В каморке папы Карло премьеру отметили очень скромно
В то самое время, когда Буратино с друзьями освобождали Колобка от невольного исчезновения в пасти одного из врагов, в каморке готовились к встрече героев. Здесь всё было, как в «Золотом ключике», лишь место блюстителя морально-этических норм, коим был и навечно останется в наших сердцах Говорящий Сверчок, занял Ёжик. Впрочем, Ёжика нельзя было назвать продолжателем дела Сверчка, он не любил читать нотации, он сам жил полнокровной жизнью и приглашал к жизни других.
О, это был интереснейший Ёжик: он не видел и не слышал, но понимал всё. А согласитесь, что это намного важнее, чем видеть, слышать и даже читать. Но, на всякий случай, рядом с ним всегда был Олешек – глаза и уши Ёжика…
Шушара умерила свои амбиции, стала более терпима. В свою очередь, и Буратино, возвратившийся из своих необычайных приключений, заметно повзрослел. Он не стал шире в плечах или длиннее ростом, ибо это невозможно – деревяшки, как вы знаете, способны только уменьшаться, истираясь. Но он приобрёл житейский опыт, стал мудрее. Сейчас на его неширокие плечи и деревянные мозги легла забота о кукольном театре. Однако вряд ли Буратино отказался бы от новой авантюры, предложи ему кто-нибудь, да хоть бы Кот Базилио или Лиса Алиса, снова прогуляться по всякого рода Полям Чудес…
Шушара накрывала на столик. Потом, когда и малюсенького места на нём не осталось, передумала и решила рассадить всех на ступеньках лестницы. А что? На них запросто разместятся все, а сама каморка останется достаточно свободной для танцев… Да и хвост никто не прищемит, пока она будет хлопотать по хозяйству. Ооооо, как она ненавидит эту фамильярность – дергание её хвоста!.. Она и Буратино в первый день его существования собиралась придушить именно за то, что тот схватил её за хвост… А так – какие претензии к сорванцам?..
Пробегая мимо потайной дверцы, она обратила внимание на всё ещё валявшийся в углу холст с нарисованным очагом.
– Олешек, – попросила она, – заштопай пока дырку на очаге да повесь холст на место – реликвия всё-таки…
Тот бросился было исполнять просьбу, но его остановил Ёжик:
– Не нужно штопать! Эта дыра, проткнутая носом Буратино, сама уже стала драгоценной реликвией! – Ёжик выдержал огромную паузу, в течение которой он, не переставая, думал. – А давайте-ка, Шушара, не будем вешать холст… Я думаю, что папа Карло рисовал этот очаг в минуту отчаяния. То ли сильно устал, то ли веру в себя потерял, надежду… Ну, посмотрите: нужно всего-навсего отыскать ключик да провернуть его в скважине – и перед тобой навсегда открывается волшебный мир творчества! А он – не решился, чего-то испугался. Чего, как вы думаете? Да самого себя! Испугался, и сам, своими руками подменил свободу нарисованным запахом похлёбки над нарисованным огнём… И опустился до шарманки, крутить которую не нужно ни большого ума, ни – тем более – таланта… А ведь талантлив – поглядите, какого Буратино смастерил!..
Шушара молча слушала размышления Ёжика. Может, и не во всём была согласна, но в конце ёжикиной тирады стала сворачивать холст в трубочку…
С улицы послышались знакомые голоса. Потом топот по лестнице и коридору, лёгкий скрип дверных петель.
– Ага, вот и наши «звёзды»… С премьерой!.. А где папа Карло?
– Остался сторожить театр.
– Роли-то хоть свои не забыли?
– Ну как же мы могли забыть, если играли про самих себя?.. – слегка обиженно произнёс Буратино и тут же похвалил Артемона. – Артемон сегодня был гениален! Так сыграть Карабаса не смог бы и сам Карабас!
Артемон мгновенно перевоплотился в Карабаса: «Так это ты помешал представлению моей прекрасной комедии?»
В игру включился и Пьеро, быстро показав Шушаре и Ёжику, как он играл роль Тортилы: «Безмозглый, доверчивый дурачок с коротенькими мыслями! Я дарю тебе этот золотой ключик…»
А Буратино, хитро подмигнув Шушаре, подвёл итог общей импровизации: «Папа Карло, даю честное кукольное слово, – у тебя будет настоящий огонь в очаге, настоящий чугунный котелок и горячая похлёбка!» Он трижды звонко хлопнул в ладоши, по-цирковому крикнул: «Ап!», и Шушара под общие аплодисменты и крики «Урраааа!» внесла в каморку настоящее жаркое…
Все набросились на еду. Ёжик, Олешек и Шушара с умилением ждали окончания трапезы изголодавшихся кукол. Через мгновение тарелки были вылизаны до блеска.
– Ну что, заморили червячка? – тепло спросила Шушара.
– Спасибо большое!
– А теперь – спать, – сказал Ёжик. – Очень вы все устали, а утром снова спектакль…
Спать устроились на тех же ступеньках, подстелив легкие матрасики с простынками. Спальное место для Мальвины отгородили ширмочкой. Едва только Шушара успела выключить свет, как раздалось дружное посапывание. Сквозь него тихий голос Пьеро прошептал:
– А у Карабаса Барабаса нас на ночь вешали на гвоздики в стене…
3. Карабас восстал из лужи
Дождь кончился. Карабас поднялся на ноги, осмотрел себя и завыл. Тихонечко, как бы про себя, но – завыл. Он весь вымок, хорошо ещё, что дождь был действительно сильный, а лужа оказалась не слишком грязной. Он доковылял до своего театра, затопил камин, снял с себя мокрую одежду, развесил её перед огнём, а сам надел широкий халат. Затем налил целую кружку красного вина, выпил одним залпом и сел в кресло. Задумался. Встал, прошёлся из угла в угол, и снова задумался. И снова сел.
Он не находил себе места. Что-то надо было делать, и очень быстро! И Карабас придумал, что: жаловаться! И как можно выше: прямо в правительство или, на худой конец, прямо к пправителю!
Продолжение здесь
|
